Родник
СВЕТЛЫЙ ПРАЗДНИК ПАСХИ
Я люблю светлый праздник Пасхи, в этот день мне кажется, что все беды обходят стороной. В доме пахнет хрустальной чистотой и пирогами. Бабушка кажется моложе своих лет и, как всегда, сыплет своими прибаутками:
«Не заведётся в доме скука,
Дожили до Пасхи, внука».
Она почему-то всегда зовёт меня внука. А потом добавит:
«Ты яичко-то отведай,
А потом и пообедай».
Люблю её прибаутки, от них на душе становится как-то легко и тепло. В этот день, как говорит бабушка, даже у неверующих шевельнётся желание услышать слово Божие. Не знаю, где слышала это изречение:
«Христос мог хоть тысячу раз родиться в Вифлееме, но какая тебе от этого польза, если он не родился в твоём сердце».
Выглядываю на улицу и вижу, что вроде бы там ничего не изменилось, но всё-таки всё равно что-то не то. Неба сегодня очень много, а редкие облака такие расписные, как пасхальные яйца. О Воскресении Господнем говорит каждый цветок, травинка, и даже птицы летают по-особенному, как будто танцуют. Пришла Пасха. Люди принимают эту светлую весть, ликуют, и слышатся то там, то тут возгласы: «Христос Воскресе!» – «Воистину Воскресе!» Тепло становится на душе и хочется порхать, как бабочка.
Моя бабушка тоже радуется: «Господь среди нас». И советует мне: «Ты поговори с Ним, Отцом нашим небесным, Он слушает нас и хранит своей любовью. Он видит нас изнутри. Так что держи свой внутренний мир в порядке». Я стараюсь такие потоки любви складывать в укромный уголок души, чтобы потом прожить эти минуты заново. И как-то невольно складывается стихотворение.
Я молитву благодатно
Возношу сейчас Христу,
Мне так чудно и отрадно,
Что духовно я расту.
Он, Христос, – спаситель мира.
Он заступник. Божий Сын.
Запоёт душа, как лира,
Если ты христианин.
Если ты, принявши веру,
Не отступишь ни на грош,
Ты узнаешь жизни меру
И поймёшь, как день хорош.
Этот день искрит, сияет,
Нет в нём подлости и зла.
Этот день ведь каждый знает,
Это Пасха к нам пришла.
Галина ГОМАТИНА
ОПАЛЁННОЕ УШКО
А расскажу я вам сейчас историю одного маленького зайчонка.
Жила я на городской окраине, за домом было поле, за полем – речка, а через речку «чертов мостик», так его называли потому, что он был узенький, в две доски, а в некоторых местах вообще одна дощечка была, к тому же почти без перил, мостик весь качался. Речка в этом месте широконькая была и с большим течением. Переходили мы тот мостик осторожно. А вот за речкой был большой луг, а дальше лес. Молодой соснячок всегда заманивал к себе. Мы с друзьями часто бегали к этому лесу. Весной там росли луговые опята, а летом щавель.
И вот как-то весной у леса кто-то поджёг луговую траву. Может, оттого, что трава была ещё мокрой, после зимы, она больше тлела, чем горела. Дымом затянуло всю луговину, запах от того дыма доходил даже до наших домов. Ну, и наше детское любопытство сбегать и посмотреть, что там, не обошло стороной. Вот я со своим другом и соседом Мишкой и пошла к лесу. Трава была чёрная, зола приставала к сапогам, где сильно дымилось, мы то место затаптывали сапогами. Мишке это всё как-то сразу надоело, а я взяла палку и стучала по задымлённой траве. За какой-то травянистой недогоревшей кочкой лежал кусочек молоденького меха, облезлый такой, я думала, что это дохлая мышь, осторожно палочкой перевернула комочек, а там такие лапки, все чёрные и ушки маленькие. Смотрю, а это маленький зайчонок. Лапки кверху поднял, не шевелится, грязненький такой. В детстве брезгливости нет, я взяла зайчонка в руки, держу в ладошках, жалко так его.
Мишку кричу, у самой слёзы текут, думала, что зайчонок помер, а он лапками зашевелил. Кричу: «Мишка, живой он, живой!»
Носик чёрненький, грязный, весь в копоти, и одно ушко у него сгорело, нет ушка, только торчит какой-то краешек.
У Мишки куртка была с капюшоном, мальчик снял шапку, положил в неё зайчонка, понесли мы его домой. Мы не шли, а летели, как на крыльях.
Соседка наша козочек держала, выпросили у неё чашку молока и из пипетки стали вливать зайчонку в ротик молочко. Три капельки он только выпил и замер. Все думали, что зайчонок умер, а он, видимо, в шапке согрелся и уснул. Принесла я его домой, спрятала, чтобы не выкинули, в диван, там такой ящик был большой. Так прямо в Мишкиной шапке я найдёныша и положила. Вечером я его снова молочком напоила.
А ночью он, видимо, выспался и стал шебуршеть в диване. Я спала очень крепко, а мама моя проснулась, думала, мышь забежала в диван. Разбудила меня, чтобы диван поднять, ну, тут уж пришлось всё рассказать. Мама меня отругала, что принесла из леса зайчонка. Я ей объяснила, что в траве он был, что не заходили мы в лес, а в траве его нашли, а мама знай меня ругает, а сама взяла его, посмотрела, положила в ведро какую-то травку, и зайчонка в ведро посадила. И стала она вместе с папой мазать ушко зайчонку зелёнкой. Уж и мучились мы с ним. Из пипетки не пьёт, ножками брыкается, они у него тоже обожжённые были. Но выжил наш зайчонка. Выпоили козьим молоком. А подраскормили его завядшей травкой и корочками чёрного хлеба. Он был у нас почти ручной, зайчонок с одним ушком. Часто он это своё подпалённое ушко лапкой гладил. А папа ему за ушком всё чесал. А в начале августа папа его в лес унёс, сказал, что зайчонок – это природа, а её надо на место возвращать. Сколько у меня слёз-то было по этому зайчонку! Вы думаете, он не выжил? А я думаю, прижился он в дикой природе. Осенью мы зайчонка не видели, а зимой папа привязывал к старому пню от яблони сено, и его кто-то съедал, а на снегу в огороде мы видели заячьи следы. Это точно наш зайчонок прибегал. За домом на поле папа долго, до самой весны, привязывал сено. Может, другие зайцы его ели, но я точно знаю, что нашему зайчонку тоже доставалось.
Не поджигайте старую траву по весне, ведь в ней могут быть маленькие зайчата, берегите природу, она такая хрупкая!
Владимир
ПАТРИКЕЕВ-ШУЙСКИЙ
ЛитО «Подсолнух»
ЭТОТ БЕЛЫЙ
БЕРЁЗОВЫЙ ЗВОН...
Этот белый берёзовый звон
В пробуждении вешней свирели,
Этот шум шелколиственных крон
Не похож на порывы метели.
Отчего эту сладкую боль
Мне оставила синяя вьюга?
Оттого ли, что рядом со мной
Ты была, дорогая подруга?
Но понять нам с тобой суждено:
Ведь сожгли чувства мы неземные,
И любви незабвенной вино
Освежало нам губы шальные.
Той любви неизведанных чар
Напитались мы плотью и кровью,
Нас охватывал страсти пожар,
Так светло называясь любовью.
НЕБЕСНАЯ
АКВАРЕЛЬ
Перемешались в небе краски –
Раскинул Сущий Акварель.
Я в вышине читаю сказки
И в зной, и в зимнюю метель…
Нерукотворны, необъятны,
То голубой, то бирюза,
То белые в узорах пятна,
А то – лиловым по глазам.
В фигурах – горные вершины,
Долины между ярких скал,
Пороги, буруны и льдины,
И жуткий хищников оскал.
С иных цветов сметает ветер
Оранжевые лепестки,
И солнце с Акварели светит
На козырёк моей руки.
И Акварель, сгущаясь, льётся
Из разветвления берёз…
Я пригляделся: там смеётся
Ребёнок между алых роз.
ЛИКУЕТ ЛИ,
ЦВЕТЁТ ВЕСНА
БЕЗ КРАЯ…
Ликует ли, цветёт весна без края,
Сгорает ли пожухлая листва,
Или вода бежит, ледок взрывая,
Ты, жизнь, всегда поистине права.
В боренье ли сердечном увядая,
С приходом вешним снова мы цветём.
И так в душе, предчувствием сгорая,
Её питаем этим же огнём.
Ольга СМИРНОВА
ЗАДАЧА
(полушутя-полусерьёзно)
Мат летит из женских уст.
Сквернословят дети.
Значит, мир духовный пуст,
Что нам делать с этим?
О душе подумать надо!
В этом я уверена,
Я прошла все круги ада,
В рай попасть намерена.
Но я первой не войду
В райские ворота,
Пока всех не заведу,
Вот моя забота.
Может, слишком велика
Для меня задача,
Но надеюсь я пока
Только на удачу!
