Родник
Владимир ТИХОНРАВОВ
Басня-сказка
У одного художника жила-была кисть с жёсткой-прежёсткой щетиной. Она не участвовала в создании шедевров, но и не простаивала без дела, как многие её сёстры-кисти в старой фарфоровой вазе в виде головы раскрашенной индианки. Они или старались не замечать свою сестру, или открыто презирали её, не пускали в свою обитель. Но зато у хозяина она была самая востребованная. Она смывала со старой палитры лишние краски, мыла стаканы-ведёрки из-под колеров и всякую домашнюю посуду и утварь. Он не мог без неё прожить и дня. Лишь изредка, когда хозяин спал или сидел за столом и эскизировал над новым полотном, она позволяла себе немного отдохнуть и даже подремать в ведёрке для колера.
Так и в нашей жизни – мы часто не замечаем, а порой не хотим замечать тех, кто делает порой самое рядовое и, кажется, незаметное, но без них, как художнику без этой кисти, нам не прожить.
Смысл этой басни в том: простых не презирай, характер побеждай.
Галина ГОМАТИНА
Сиреневый куст
Высоко в небе летали стрижи. Утренний, полупрозрачный туман мягко ложился на остывшую за ночь землю. По саду расстилался запах сирени. Огромный её куст, как сторож, рос возле покосившейся баньки. У крыльца баньки возился седой, но ещё крепкий старикан.
– Ох, будь ты неладна, как же тебя тут... Уйди, Мурёна, а то ещё лапы придавишь. Ох, будь ты неладна. Вот, вроде, кажись, приладил.
В чистеньком фартучке вышла из дома небольшая, худенькая бабулька. Заплетённые на ночь седые, тоненькие косички висели по плечам.
– Цыпа, цыпа… что же ты, Мурёна, распугала всех курей? – тоненьким старушечьим голоском причитала она.
Дед сидел на крыльце баньки, крепкий, высокий и из-за куста сирени посматривал на бабку.
– Цыпа, цыпа, – продолжала бабка звать кур.
Первым прибежал петух. Вытянув шею, он стал громко подзывать своих курочек. Те, не спеша, шли к крыльцу, поглядывая на молоденькую кошечку, прижавшуюся к земле и следящую за курами.
– Ты бы, деда, словил Мурёнку-то, а то всех курей распугает.
– Я думал, не видно меня, сижу тут за кустом.
– Да как же, не увидишь тебя, по одним калошам и то не спрячешься.
Бабка замолчала и тихонько подошла к кусту сирени.
– Сверкают твои калоши на весь огород.
Прошлой зимой дед Степаныч ездил в город к сыновьям, там и купил себе калоши на меху, уж больно они ему приглянулись, только вот его 45-й размер был лишь в оранжевом цвете. Но уж больно калоши были хороши, да на меху, дед Степаныч купил аж две пары, про запас, как любит приговаривать он.
– Сирень-то как пахнет..., – бабка посмотрела на деда.
– Иди, посиди со мной на крылечке.
Он встал, стряхнул половичок, висевший на перилах и заботливо, сложив в несколько слоёв, постелил на крыльцо.
– Да некогда мне тут с тобой ....
Дед потянул её за передник, бабка махнула рукой и покорно села рядом с ним.
– Помнишь ли, Степанидушка, – так дед называл бабку, будучи в хорошем расположении духа, а уж рассердится, да захочет уколоть, так и прикрикнет: Стёпка! – Помнишь ли, лет пятьдесят ей, сирени-то нашей.
Они переглянулись, бабка прижалась к крепкому телу мужа.
– Да ... лет-то пятьдесят есть... да... летит время.
Оба молча сидели, слегка прижавшись друг к другу, смотрели на сирень.
– Вот ты, старый, отвлёк меня, – встрепенулась бабка, – села ещё с ним, сижу тут… цыпа, цыпа, цыпа.
Чистый передник бабки мелькнул в дверях и исчез вместе с ней.
– Заполошная баба, нет бы, посидела, ускакала, – бубнил дед.
Тем временем солнце поднялось, и его первые лучики упали на цветки сирени. Небольшой ветерок шевелил их, будто перебирая лепесточки. Дед сидел и ковырял свой мундштук. Неожиданно мундштук выскользнул из рук деда и провалился в щель на крыльце.
– Ой, да будь ты неладна, только что приладил тебя, опять, что ли, отрывать. Да чтоб тебя ...
Дед наклонился и пытался палочкой достать мундштук. Мундштук не поддавался, и всё время слетал с палочки. Встав на колени, дед, заглядывая между досок, изловчился, поддел мундштук и стал осторожно поднимать его наверх.
– Никак, молишься? – за спиной прозвучал язвительный бабкин голос.
От неожиданности дед аж присел, мундштук сорвался и упал ещё дальше под крылечко.
– Ой, да будь ты неладна! Напугала, аж не могу, аж сердце оборвалось! Что тебе?
Бабка держала в руках старенький альбомчик с фотографиями.
– Чего это ты? А? Степанидушка!
Дед разрумянился, заулыбался.
– Да вот, вспомнила, думаю, дай погляжу да вспомню. Давай посидим.
Бабка села на припасённый ей половичок.
– Чего это ты? Чего?
Разрумяненный дед сел рядом с ней. Они открыли альбомчик. На первой страничке альбомчика была надпись «Моей Стёпушке».
С фото смотрел красивый, бравый парень в морской форме.
– Помнишь ли, а? Каков? Девки все за тобой табуном ходили, а ты нет, выбрал меня, а мне-то ведь пятнадцать было всего, в песочнице бы ещё играть..... А ты: «Нет, дождусь, – говоришь, – когда ты вырастешь».
Небольшой ветерок навеял запах сирени.
– А сирень-то помнишь, Стёпушка?
– Да помню, помню....Утром-то вышла, а целый кустище у баньки стоит, весь в цвету и ведь прижился. Гляди, вон, до сих пор цветёт.
– Да... А помнишь ли, прогоняла меня как? Думал: всё, отбилось дело, не видать мне её. А тут кино привезли. Пригласил, пошла со мной. Сидим вместе, рядом. Кино-то мне показалось уж больно коротким, дыхнуть в твою сторону боялся.
Дед потянул бабку к себе.
– Да я и сейчас побаиваюсь тебя иногда.
– Да уж, прямо.
– Не то ...
Воцарилось молчание.
– И как я за тебя замуж-то согласилась? – вздохнула бабка.
– Влюбилась, поди.
– Влюбилась? ...Ну, как не влюбиться-то было. Вона, красота какая.
– Не то...
– Ванечка, – вдруг нежным голоском, как молодка, залепетала бабка. – Помнишь ли, день-то сегодня какой?
– Какой? – с удивлением спросил дед.
– Да ведь сегодня у тебя день рождения, давай, вставай, старый, заговорил меня, дети, поди, приедут.
– Поздно, – тихо и протяжно произнёс дед.
– Чего поздно-то? Вставай! Пойдём, приготовим чего-нибудь.
– Поздно, сиди.
Дед смотрел на калитку, в которую толпой заходили их дети и внуки, шумно и весело, а они сидели рядышком под цветущим кустом сирени, аромат от которого разносился по всему саду.
Елена
КОРЯГИНА
***
Осень. Холодно. Дождик и сырость.
Дует яростно ветер-полярник.
Настроенье вдруг сразу отпелось,
Но в окно смотрит куст – золотарник.
Его сильные, нежные стебли
Не страшатся невзгод всех погоды.
Золотятся метёлки соцветий,
Как я рада подарку природы!
Пирамидки пушистых комочков
Улыбнулись осколками солнца.
Что бы там ни случилось с погодой –
Сердце пылким пускай остаётся.
А человеку немного и надо:
Лишь с голосами звенящими дом,
Доброе слово, здоровая старость,
Да золотарника куст под окном.
Лидия ЛЕВИЦКАЯ
ОСЕННЯЯ ЭЛЕГИЯ
«Унылая пора», воспетая поэтом,
Близка, понятна сердцу моему.
Что родилась я в листопаде этом –
«Спасибо», – говорю отцу.
«Очей очарованье» вижу я,
Покой и благодать спустились
в душу.
Мне грустно: впереди – зима,
Ненастье, холод, вьюги, стужа…
Уж не хватает солнечных лучей,
Тепла и красок, зелени и света.
Подкралась осень и к душе моей:
В ушедший поезд не купить билета.
Каролина ДМИТРИЕВА
***
Плачет осень, осень опечалена,
В её сердце поселилась мгла.
А на клёне – яркая опалина,
Это осень клён так обожгла.
«Ты не плачь, подруга горемычная,
Посмотри вокруг, там красота.
Осень, осень, ты же необычная,
В твоих красках, осень, доброта».
Татьяна
ДЬЯЧКОВА
Вечный
зов
Приветливые лица,
Душевные традиции.
И слёзы на ресницах –
Не скроешь, не сотрёшь.
Прожитые страницы:
Как радовались Троице,
Как любовались радугой
Сквозь разноцветный дождь.
Рябины здесь багряные
И встречи долгожданные –
Счастливые, желанные,
Сердечней не найдёшь.
Родимый дом печалится,
Сквозь слёзы улыбается,
Воспоминанья детские
В нём вновь переживёшь…
А в окнах свет негаснущий,
И время бесконечное...
И притяженье вечное –
Родительский погост.
Елена
РЕНДЮК
ТУМАН
Косматый утренний туман
Одел прозрачный сарафан,
Клубится над седой рекой,
Холодный, но такой живой.
Он гордо водит хоровод,
Ползёт назад, идёт вперёд
И, поднимаясь с ветром ввысь,
Глядит на реку, словно рысь.
Он иногда нетороплив,
Задумчив и порой стыдлив…
Скрывает тайны от людей
До первых солнечных лучей.
Людмила ШУЛЯЕВА
***
Вновь прохладные дни
После жаркого лета.
Нам приятны они,
Мы мечтали об этом.
Но умолк соловей,
Поседели берёзы,
Средь зелёных ветвей –
Пожелтевшие косы.
Лета всё же нам жаль.
Мелкий дождик закапал,
Видя нашу печаль,
Загрустил и заплакал.
