Отец скрывал, что был рядом с царём
Молодой солдатик из Холуя, служивший во взводе личной охраны русского императора, оставил своей дочери уникальную память.
Надежда П. живёт в Шуе с 1955 года, с той самой поры, как вышла замуж. Сама она уроженка села Холуй, потомственный художник. Сейчас, когда за ее плечами не один десяток прожитых лет, выплывают из памяти пожилой женщины яркие картинки голодного довоенного детства и тихой умиротворённой жизни провинциальной Шуи 50‑х годов.
Тайна о двух Николаях
В 1938 году за отцом, знаменитым холуйским художником, пришли люди в кожаных куртках и краснозвёздных будёновках. Надя, самая маленькая, восьмой ребёнок в большой и дружной семье, запомнила этот визит и сопровождавший его обыск на всю жизнь. Видимо, кто-то из соседей донёс, что у художника по ночам горит свет. Работая в художественной артели, днём он расписывал шкатулки на историко-революционную тему. Иначе было не выжить. Только вождь мирового пролетариата поразительно смахивал ликом на русских святых. А по ночам, когда все дети крепко спали, закрывшись в каморке, писал иконы. Тайком продавая свои творения, большую часть икон он прятал в погребе. Приходилось приспосабливаться, ведь детям надо было учиться, и православный отец мог серьёзно подпортить анкету подрастающему поколению.
Но и в этот раз, во время обыска, Бог отвёл беду, потому что главная улика — проданная в соседнюю деревню икона — выскользнула из рук ОГПУ-шника при переправе на лодке через Тезу и тихо поплыла по течению. Арестная команда не стала рисковать и гнаться за иконой, предпочла быстрее провести обыск и выполнить норматив по выявления врагов народа. Копались-ковырялись комиссары долгих пять часов, но ничего не нашли. Отца даже не стали забирать с собой, лишь строго предупредили. Едва чекисты покинули дом, отец достал из выдвижного ящика стола только что написанную икону Николая Угодника и стал целовать её, благодаря за чудесное спасение. А чудо, действительно, произошло: красный начальник этот ящик выдвигал и свободно мог под кучей старых деревянных ложек обнаружить бережно завернутый в тряпочку лик самого почитаемого на Руси святого.
После этого случая отец собрал всю семью и рассказал детям, что в первую мировую служил в Петрограде в караульной команде царя Николая II. Под опилками на чердаке дома много лет хранил он фотографию, где он, молодой солдатик, запечатлен рядом с русским царём. Только за один этот снимок можно было отправиться на Колыму лет на 25, а то и более. К тому же и Георгиевский крест 4 степени, бережно хранившийся под старой кадушкой в огороде, улика тоже неоспоримая.
Сейчас, когда из восьми своих братьев и сестёр Надежда осталась одна, с горечью сетует она на старших братьев, что не сохранили эту награду и фото отца с царём. Ведь с Николаем II отец был чуть ли не в приятельских отношениях, ибо государь относился с добротой к молодым солдатикам из взвода личной охраны и всех знал поименно.
Как пухлые русалки спасли от голода
События военной поры 40‑х годов врезались в память Надежды карточками на продукты питания и работой с утра до поздней ночи. Чтобы как-то помочь семье выжить, Надя с 1942 года встала за мольберт и начала писать холсты. Удивительно, но получилось с первого раза. На рынке в Шуе, где жили всё же побогаче, чем в маленьком Холуе, большой популярностью пользовались картины с лебедями и русалками. За холст с гусино-лебединым сюжетом давали добрую килограммовую буханку хлеба. Два-три раза в месяц пешком шла она в Шую на торги. Домой возвращалась с котомкой, полной хлеба и крупы. И так всю войну.
Не женская профессия
Когда после войны отменили карточки, Надежда захотела вырваться из деревенской жизни — промышленная Шуя манила ее к себе. В пятидесятые годы основным видом транспорта, соединяющим Холуй и Шую, был водный. Катер М‑57 курсировал туда и обратно в три смены. Надежде нравились такие поездки. Поэтому, когда объявили набор на курсы мотористов, пошла не задумываясь. Новое дело освоила быстро, сдала экзамен и получила корочки. Восемь лет проработала Надежда Васильевна мотористом на судах различного типа, исколесив Тезу от Шуи до последнего шлюза взад-вперёд.
Давно минуло то трудное, но такое счастливое время. С каждым годом ностальгия по малой родине тянет ее назад, в Холуй, а память возвращает идиллический сюжет жизни в этом красивом церковном селе на матушке-Тезе. Селе, где не утратили традиций лаковой миниатюры, где впервые, памятуя семейные традиции, Надя взяла в руки кисть, изготовленную из беличьего хвоста.
