Офицеры вермахта в Шуе
В конце лета 1941 года, когда войска вермахта рвались к Москве, а над Ленинградом нависла угроза блокады, в Шуе на пл. Ленина, в здании, где ныне размещается районная администрация, был открыт госпиталь, в котором находились на излечении бойцы и командиры Красной Армии. Тысячи солдат и офицеров вернул госпиталь в строй, внеся свою лепту в разгром фашистской Германии. Вплоть до 1947 года госпиталь функционировал как лечебное учреждение для воинов-победителей. Но вскоре статус госпиталя резко поменялся, хотя профиль был полностью сохранён.
Именно летом этого года на излечение в Шую были направлены пленные немецкие, румынские и венгерские солдаты и офицеры. Госпиталь, располагавшийся, помимо нынешней райадминистрации, также и в соседнем здании бывшей школы глухонемых, выделялся среди других шуйских госпиталей особо. Именно там звучала немецкая, румынская и венгерская речь бывших вояк вермахта, царя Михая и генерала Хорти.
Своими впечатлениями об этом периоде делится Алексей Александрович Успенский, в ту далёкую пору простой шуйский тринадцатилетний паренек Лёша:
– Мы жили в соседнем доме. Я с удивлением наблюдал, как в госпитальном дворе устанавливали караульные вышки, а территорию обтягивали колючей проволокой. Спустя неделю, в октябре, первая партия побеждённых прибыла в этот госпиталь. Причем госпиталь имел особое положение, т.к. только генералов и высших офицеров находилось на излечении более семидесяти. Причём, к каждому немецкому генералу был прикреплён денщик из выздоравливающих солдат. Поскольку отец работал в госпитале хирургом, я часто навещал его. Охрана пропускала меня беспрепятственно. Тогда и состоялось моё первое общение с военнопленными. Возможно, отцу и мне не препятствовали разговаривать с немцами потому, что наш сосед был уполномоченным по режиму, и за конвоем следил именно он. Если отец старался говорить с немецкими генералами, в основном, на медицинские темы, то меня интересовало другое. Поэтому во время бесед и возникали темы, весьма далёкие от медицины. Кстати, многие из военнопленных генералов, находящихся на излечении, говорили по-русски даже без акцента. Это не удивительно. Некоторые из них перед первой мировой войной окончили Петербургскую или Московскую военную академии, происходили из знаменитых прусских родов, имели баронский титул и носили приставку «фон» к своей фамилии.
Однажды отец спросил: «Как вам наши маршалы?» На первое место немецкий генералитет ставил маршала Василевского, за ним – Шапошникова. О Жукове они почему-то отзывались не очень корректно. Русских считали свиньями, относились пренебрежительно. Примечательно, но генералы вермахта и люфтваффе, несмотря на то, что им было далеко за пятьдесят, были стройны и подтянуты. Они ходили в своей военной форме, – только без знаков различия. Военная выправка чувствовалась даже на прогулках. Всегда начищенные до блеска сапоги, сами аккуратные, чисто выбритые. Кормили немцев очень хорошо. Мы, жившие по карточкам, немного завидовали их рациону: 900 граммам чёрного плюс полкило белого хлеба каждый день. А о рисовой каше на молоке мы тогда вообще не могли и мечтать. На подсобном хозяйстве госпиталя, в швейной мастерской, гараже и на других работах трудились рядовые немцы. Генералы себя работой не утруждали – только лежали да по двору гуляли. Особо запомнились генерал от инфантерии Рушман и бригадный генерал Рудик (за точную фамилию не ручаюсь, но я его так называл). Так вот этот Рудик сотрудничал с НКВД. Всё, что творилось в палатах, докладывал начальнику госпиталя – майору НКВД Н. Никитину. Рудик не желал даже возвращаться на родину, хотел остаться в СССР. А Рушману, единственному из всех пленных, дозволялось гулять по Шуе без конвоя. Почему – для меня загадка.
Периодически выздоравливающих высших офицеров, особенно тех, кто был в ставке Гитлера, увозили – кого в лагерь для военнопленных №48 в Лежневский район, кого на суд в Киев. А тех, кто умирал, хоронили на шуйских кладбищах – где точно, сказать не могу.
Все военнопленные в декабре 1949 года были депортированы на родину. А осенью они посадили липы у памятника Ленину на одноименной площади. Сейчас эти липы – единственное напоминание о том, как немецкие генералы когда-то топтали шуйскую землю. К марту 1950 года госпиталь был расформирован и прекратил своё существование.
