Издалека-долго течёт река Теза
Окончание. Начало в «МС» № 31, 33. Владимир ТИХОНРАВОВ
ТЕЗА В МОЕЙ СУДЬБЕ
Глава 1
Историки рисуют нам картины: на реке суда и купцы с товарами, челны местных на Тезе, ставящих сети и веши – ловушки. А мне, когда заговаривают о реке Тезе, мне вспоминаются другие картины.
Баба Лена, родная сестра моей бабушки Татьяны Тихонравовой (Иорданской) и я рано утром, не спеша, идём пешком с улицы Советской на пристань. Проходим до конца улицы и мостом, затем налево и вот он, барачного типа речной вокзал с вывеской «Пристань Шуя». Просторный с низким потолком холл, в конце которого – касса. Бабушка берёт два билета на «теплоход». Обдавая нас брызгами, смешанными с выхлопами дизеля, нас встречает М-127. Мы вступаем на палубу. В приоткрытую дверь рубки я вижу рулевого капитана. Нас принимает чрево нижней палубы, но нам становится неинтересным наблюдать за убегающими берегами через квадратное стекло иллюминатора. Мы выходим и поднимаемся по крутому трапу на верхнюю палубу. Прямо перед нами – рубка капитана. На его голове – белая фуражка с крабом на околыше. От нас медленно отходит небольшой бревенчатый причал, вернее, мы и нас приютивший катер. Проплывают мимо близлежащие к берегу ивы, а за ними – каменные двухэтажные дома.
Словно в зале кинотеатра «Родина», слышишь, как приятно стрекочет проектор. Так и здесь, в таком же ритме работает мотор. Вот показалась «Объединёнка» (ныне – ОАО ХБК «Шуйские ситцы»). Излишки пара из трубы достигают и нас. Вот и изба-мытилка. Женщины уже в трудах-заботах, полощут домашнее бельё. Далее проходим несколько поворотов реки. Левым бортом расходимся с буксиром «Путейским», тянущим за собой аж две баржи-тезянки. На одной из них – небольшой домик-будка, от неё протянута верёвка, на которой сохнет бельё человека, сопровождающего груз. У Октябрьского моста их ждёт подъёмный кран. Из его трубы, как из паровоза, валит чёрный дым, весь окутывающийся белым паром. Ни дать, ни взять – паровоз, но это кран, работающий на мазуте, как и те паровозы, бегающие с составами грузов и пассажиров между станциями Иваново и Новки. На берегах – весенние знаки в виде столба и прибитых к ним круга или ромба. Они установлены для обозначения фарватера. Это после окончания курсов и экстерна в ГИМС (государственная инспекция маломерных судов) я стал разбираться в навигационных премудростях, а тогда просто любовался ими и проплывающей над нами большущей фермой стальмоста. Кто-то из пацанов прыгает с нижней фермы моста, с высоты более 6 метров, и как бы им в назидание наш «теплоход» даёт гудок. А вот и первая пристань. Её с большой натяжкой можно назвать бревенчато-тесовые конструкции у села Бильдюхино. Но «теплоход» швартуется, на кнехты (столбики для привязки канатов) падают петли канатов, и группа пассажиров шустро прыгает в открытые створки палубы. Так же шустро и умело мы отчаливаем, всё происходит слаженно и походит на цирковой номер.
Один поворот, другой… У Филина «теплоход», разворачиваясь к селу кормой, шустро бежит по утренней глади Тезы. Вокруг – красота, да и только. Дальше Косячева мы не идём. «Теплоход» осторожно выписывает поворот-дугу. На высоком берегу – деревня Змеёво. Если в Бильдюхине в стародавние времена жил сборщик дани мирза Бильды, то в этом населённом пункте правил русский, шуйский воевода по прозвищу Змий. Видно, прозван он так был за свой характер. Это была его вотчина, а его сын Алёша получил в наследство другое село, подальше от берега, в лесах.
Мы плывём до первого шлюза мимо села Сергеево, сходим по трапу (настил из досок) на пристань и по правому берегу идём до Маркова. На спуске к реке виден паром. Он предназначен для переправы на другой берег исключительно людей, может, в крайнем случае, взять телегу с лошадью, но не более. Из воды выныривает стальной трос, его опускают на дно, чтобы могло пройти судно. Мы вступаем на него, и паромщик с какими-то деревянными захватами тянет этот трос на себя. Медленно-медленно наш паром приближается к берегу. Любуемся колокольней Ильинской церкви и идём бегом в направлении первого шлюза. Разнотравье и жизнь стрекочущих и спешащих куда-то насекомых, проснувшееся солнышко создают сказочную атмосферу. Идём не спеша на пристань к Змеёву.
Бабушка рассказывает мне легенды об Иване и Марье и показывает мне траву с таким названием. Рассказывает о жизни прошлого века, дореволюционной деревенской жизни, ведь она из семьи сельского батюшки Алексия и матушки Антонины из Матушкино, что за Палехом…
Глава 2
Раннее утро. Наша семья: папа, мама и я, Вова, Тихонравовы с Советской улицы, семьи Сергеевых и Гучиных с улицы Пушкинской, собираемся отдохнуть на лоне природы, а точнее, в местечке отдыха трудящихся «Клещёвка». Идём пешком на пристань. К нашему приходу пассажиров набралось уже немало. На нижних и верхних палубах «Москвича» народу предостаточно. Готовимся на посадку: шестеро взрослых и трое пацанов лет 6-7 – Вова, Серёжа и Женя. Отец Жени Гучина – кадровый военный. На малую родину он приехал в краткосрочный отпуск. Взял с собой баян, чтобы веселее было ехать, созерцая живописные берега. Если мы с Женькой встречаемся раз в год, то с Серёжей Сергеевым общаемся гораздо чаще. Они жили на 2-й Пушкинской улице у наших дедушки Ивана и бабушки Марии, то есть деда Вани и бабы Мани.
Пристань у Бильдюхина проплыли так же быстро, как и стальмост. Подсадив пассажиров на сходнях берега, теплоход пошёл огибать повороты русла Тезы. Большой змеёй растянулось русло реки, начиная с этого места, свернувшееся у Змеёва. Между Змеёвым и Марковым на повороте подсаживаются ещё несколько пассажиров, в том числе и у Сергеева, а там первый шлюз. Буквально втиснувшись в деревянный сруб шлюза, теплоход М-127 МРП ждёт, когда за ним закроются створы. Через некоторое время, к моему удивлению, мы вместе с ним опускаемся. За створами открывается гладь, и теплоход резво бежит ей навстречу. Всюду, где только обнажается берег, из песчаных норок-гнёзд вылетают стрижи, их множество, особенно у высокого берега деревни Змеёво. Звуки баяна дяди Славы (Вячеслава Ивановича Гучина) далеко разносятся по плёсам, многие пассажиры подпевают, словно в советских фильмах 50-х годов. Серьёзная и основательная пристань – дом отдыха «Клещёвка» с высокой маршевой лестницей. Как у каждой пристани, так и на этой матрос накидывает петлю леера, верёвки по-другому, на столбик-кнехт и бросает трап, соединяющий наш М-127 и пристань. Все пассажиры выходят и не спеша поднимаются по лестнице на вокзал – веранду ожидания. Нам весело, мы знаем, скоро на берегу под соснами расстелят покрывало и на нём, как на скатерти-самобранке, появятся всякие яства и наш любимый клюквенный морс. Солнце припекает, и мы, разгорячённые, конечно, под присмотром взрослых, купаемся, плещемся, балуемся. Нас фотографирует мой отец Вадим, со своим ФЭДом.
Как только мы сошли на берег, теплоход проходит дальше, разворачивается и отправляется в обратный рейс. День выдался для всех нас – просто сказка какая-то. Жаль, что этого больше никогда не повторится. Какой отдых, какие впечатления, зарядка на всю рабочую пятидневку, не путайте с неделей. Сейчас семидневку почему-то называют неделей, а ведь это неправильно. Неделя – это седьмой, выходной день семидневки, седмицы. В славянской мифологии Нидиля – это богиня отдыха, наслаждения, неги, если хотите. В языческие времена могли забросать камнями нарушителя этого дня, если его увидят за работой, или палками побить. В общем, ничего хорошего тому грешнику не светило. А окрестившись, народ русский праздновал Воскресение (Воскресение Христова как малую пасху), и если в этот день работали, то помогая обездоленным и убогим, больным и престарелым. А так молились и отдыхали.
