year
  1. Адрес: 155900, Ивановская область,
  2. город Шуя, улица Свердлова, дом № 6.
  3. Телефон/факс: +7 (49351) 33-100.
  4. Электронная почта: verstka@mspros.ru
  5. Издательство «Местный спрос» ©
После её письма в Шуе сняли всё милицейское начальство - «Местный спрос»

После её письма в Шуе сняли всё милицейское начальство

После её письма в Шуе сняли всё милицейское начальство

24 апреля этого года Марии Фёдоровне Сониной, жительнице деревни Чижово, исполнится 86 лет. И хотя она была маленькой девочкой, когда началась война, обрывками воспоминаний о далёком военном детстве она делится сегодня со страниц нашей газеты с читателями.

Девочка Маша родилась в многодетной семье на окраине Шуи на 4-й Петропавловской улице. Кроме неё, в семье воспитывалось ещё пятеро сестёр и братьев.

Первое детское воспоминание, когда Марии было два годика от роду, оказалось страшным. Видимо, именно поэтому и впечаталось оно в память маленькой девочки. Была зима. Старший брат-подросток скидывал снег с крыши дома, но поскользнулся и упал на штакетник, который пронзил его насквозь. Мальчишка умер мгновенно. Маленькая Маша кричала и звала на помощь. Стеклянные глаза мёртвого братика до сих пор снятся ей в кошмарах.

Папа Марии, Фёдор Максимович Касин, работал шорником в артели. Он был отличным сапожником. Помнит Мария Фёдоровна, как отец подшивал валенки при свете керосиновой лампы и что-то напевал. Стежки были на подмётках валенок аккуратные, просто загляденье…

Негоже в плену прохлаждаться

Отец Маши в «германскую» попал в немецкий плен и работал в хозяйстве у богатой фрау. Ему каким-то образом удалось прислать на родину письмо, где он написал о своём житье-бытье, о том, что на родную сторонушку вернётся не скоро. Мама Елизавета Кирилловна, прочитав это послание, подумала: как бы не так, ведь дома детей мал мала меньше, а отец по «заграницам»…Собрала она нехитрые пожитки и отправилась в Германию. Сейчас трудно себе представить, как через фронт, за столько вёрст, в чужую страну рискнула она поехать… Но Елизавета Кирилловна, хотя и закончила всего один класс церковно-приходской школы, по-немецки говорила довольно-таки сносно. Через месяц добралась она до места в тихую немецкую деревушку, нашла поместье фрау, поговорила с ней по-русски, по душам, взяла мужа за шкирку и затолкала в экипаж. Отправились на станцию. О том, как добирались до России, как отца с матерью чуть не объявили германскими шпионами и едва не поставили к стенке, история умалчивает. Главное, остался муж и отец в семье! В память о тех событиях мама Елизавета Кирилловна всю жизнь бережно хранила немецкую жестяную банку с красивыми разноцветными буквами.

На финскую кампанию отца призвали сразу, как только СССР объявил Финляндии войну. Его навыки шорника в кавалерии оказались для Красной Армии незаменимыми. Вернулся с «финской» отец обмороженный и о том, как воевал, рассказывать не хотел…

За хлебом ценой жизни

И ещё один печальный эпизод из жизни семьи из рассказов матери Мария Фёдоровна помнит отчётливо. В период гражданской войны жили впроголодь. Елизавета Кирилловна – женщина пробивная, отчаявшись, поехала в Астрахань за хлебом. С собой взяла сынишку Митю. Попали как раз под наступление Деникина, Митя умер в дороге от брюшного тифа. Но Елизавета Кирилловна хлеба всё же в голодную Шую привезла…

«Мама работала ткачихой, – повествует Мария Фёдоровна, – на частной хлопчатобумажной мануфактуре фабриканта Толчеева, что располагалась напротив нынешнего ресторана «Шуя», рядом с 145 квартирным домом. Потом перешла в колхоз «Россия», так как в Юрчаково ближе было ходить на работу».

Один факт, что мать Марии была революционеркой и лично видела не раз и не два Михаила Фрунзе, говорит о многом. А жили они тогда в подвале Киселёвской больницы, где была котельная. Кто-то из братьев Елизаветы Кирилловны даже служил в Пок-ровском храме.

…На 4-й Петропавловской проживала Мария Фёдоровна до начала 70-х годов, пока их семье не дали квартиру в доме № 99 по Советской улице. Однако из-за семейных склок и дрязг Мария Сонина сегодня практически бомжом оказалась и живёт в деревне у дочери. Комнату в квартире  дома на Советской заняла в своё время сноха и заявила: мол, прорубайте дверь в свои покои, а я никого через свою жилплощадь не пущу. Мария Фёдоровна спорить с некогда родным человеком не стала, поэтому и переехала жить к дочери.

В 1954 году Мария вышла замуж за Александра Заварихина. Однако жизнь не сложилась, муж сильно пил. Тогда она работала на Шуйско-Тезинской фабрике съёмщицей, потом бригадиром. Проработала на этом производстве 20 лет. Когда стало резко ухудшаться зрение, уехала со вторым мужем на его родину в село Бараново, что под Верхним Ландехом, где и трудилась в колхозе на протяжении 14 лет. Выбрали Марию Сонину председателем совета ветеранов и инвалидов.

«Враг народа»

А здесь, на шуйской земле, писала она, женщина с активной жизненной позицией, о безобразиях, творимых руководством колхоза им. Арсения, что, по понятным причинам, нравилось далеко не всем… Отсюда она и получила прозвище «враг народа», хотя просто раскрывала глаза на многочисленные недостатки.

Маша окончила в школе № 15 четыре класса. В пятый класс пошла в школу № 1, однако учёбу пришлось бросить: надо было работать, помогать семье. Пошла она в Школу рабочей молодёжи, что при Тезинской фабрике, закончила ускоренный семестр. Вот и всё образование – «4 класса и 5-й коридор». Почему меня удивил сей факт? Ведь пишет Мария Фёдоровна без ошибок, аккуратным каллиграфическим почерком. Мало того, хочет бабушка в этом году писать вместе со всеми Общероссийский тотальный диктант, да только слух подводит, глуховата стала…

Война застала за полдником

Когда я спросил про военные годы, по щеке Марии Фёдоровны потекла слеза… Однако, справившись с минутной слабостью, бабушка продолжила свой неторопливый рассказ:

– Первый день войны застал меня на полднике в детском саду. Воспитательница объявила нам, что началась война. С первых дней Великой Отечественной в Шую стали поступать раненые. Их разместили в школе № 1. Позади школы, в задней половине дома на Костромской улице, была организована сапожная мастерская. Мой отец учил сапожничать раненых, у которых не было одной-двух ног, а руки были целы. Эти раненые калеки с ампутированными конечностями ремонтировали армейские сапоги, подшивали валенки, шили тапочки… В 1943 году отец Фёдор Максимович умер от заворота кишок. Сестра Зоя работала в швейной мастерской, что напротив кинотеатра «Родина». Шили всё: нижнее бельё, гимнастёрки, брюки, шинели, двухпалые варежки, пилотки… Работали по 12 часов. В перерыв ходили в столовую «Крестьянка», что располагалась напротив входа в рынок. Из столовой на всю улицу разносился аромат крапивных щей… Как сейчас помню, как-то сестра Зоя, которой я носила на обед картошку в мундире, умыкнула с работы из швейной мастерской малюсенький лоскуток. Сшила из него соседу пилотку. Её за это судили, правда, потом простили. А Зое тогда всего лет 15 было.

Мама в колхозе «Россия» была не только простой работницей-полеводом. Часто бригадир приносил в поле свежие газеты с фронтовыми новостями. Мама была как бы лектором. Все усаживались вокруг, и она громко, чётко и быстро читала. В колхозе я ей помогала – грачей шугала, чтобы не клевали огуречное поле. Вот я и бегала туда-сюда с колотушкой. После смерти отца мне пришлось корчевать пни на Осиновой горе, где сейчас кладбище. Путных дров не было, этими пнями и топились. От орудия, которое представляло собой железный лом с приваренным к нему топором, на ладонях были большущие волдыри и кровавые мозоли. А что делать – дрова на зиму нужны! Дома у нас был огород, на зиму собирали мы до 90 вёдер картошки. Это и спасало от голода. К осени ходили в лес за грибами. Сушили их, солили, жарили… А весной отправлялись на колхозное поле за мороженой картошкой. Из неё пекли лепёшки-тошнотики. Хлеб давали по карточкам. На рабочих – по 500 граммов, а мне и маме – по 250. В магазин за хлебом ходила я всегда с ножичком. Иду домой, маленько отрежу, в рот положу и сосу… Помню, пришла в школу одноклассница и хвастает, что на завтрак съела три скроя хлеба. Один с сахаром, второй – с маргарином, а третий – с постным маслом… Я чуть в обморок не упала, у других одноклассников слюнки потекли. Пришлось учительнице Прасковье Ивановне Тихонравовой прервать рассказ хвастуньи. Хорошо помню, как в военную морозную зиму ходили по ночам воровать молодые берёзки, что росли воль канавы у деревни Иванцево. Спилишь «берёзину» ножовкой, погрузишь на санки. И так раз десять… Потом тащили санки домой. А на улице мороз, темно. Одевала я в школу красненькое платьице. Поскольку иной одёжки не было, стирала его в выходные, а в понедельник в нём опять на занятия. Зимой носила дырявые валенки-обрывки. Помню, спичек не было, и мама посылала меня с лучинкой за огнём для печки к соседям. Иду по улице, увижу, у кого огонь горит, печь топится, стучусь к ним, прошу огоньком поделиться… Печку разжигали порой кресалом. Соли тоже не было. О сахаре и говорить нечего…

И по сей день Мария Фёдоровна остаётся активным, подвижным человеком. Просто живчик какой-то. Без работы не сидит. Ходит в лес по грибы-ягоды. То одному внуку баночку-другую грибочков да земляничного варенья, то другому… И хотя у неё двое внуков, зато правнуков аж восемь… Бывает, что ягоды продаёт на базаре. Помогает дочери ухаживать за скотиной – козой и телятами. Сушит сено, колет дрова для бани, вскапывает огород, да так, что молодым за ней не угнаться – ровно, красиво. Сама сажает лук, капусту, редиску и другие овощи-корнеплоды. Благо, семена свои, не магазинные.

Коммунистам не верю

«А про то, как партбилет хотели отобрать, рассказать? – вопрошает бабушка. – За критику при строительстве домов для колхозников. Для людей фундамент в два кирпича, и то не везде клали, а у председателя колхоза дом с фундаментом как надо построили… Я и написала: «Прошу исключить меня из членов КПСС, так как я коммунистам не верю».

Поделилась со мной Мария Фёдоровна и тем, как премию в колхозе отказалась получать, а деньги перечислила в детский дом. Как награду за активность, предназначенную ей, отдали прядильщице, которая никакой общественной работы не вела. Про то, как была в народном контроле членом фабкома, дружинником, внештатным инспектором в сфере торговли и общественного питания. Как проверяла работу столовых в детских садах и пионерлагерях.

«Медали «Ветеран труда» не заслужила, – с горечью говорит Мария Фёдоровна, – почётных грамот не сохранила. Одно радует, пенсия более-менее нормальная».

Сегодня Мария Фёдоровна в церковь не ходит из-за плохого слуха, но молитвы дома читает. Любит писать сочинения. Правнуков заставляет. Правда, им это занятие нравится не очень. Любит бабушка Мария читать, выписывает газеты, сочиняет четверостишия.

Но, повторюсь, больше всего меня поразила её грамотность и красивый почерк. А ведь образование она получила, по сути, только начальное. Видимо, в то время в школах преподавали учителя предметы на совесть. Не оттого ли многие представители молодого поколения с развитием гаджетов пишут на бумаге сегодня как курица лапой, делая при этом кучу грамматических ошибок… Вот именно таким «грамотеям» и стоит поучиться правописанию у 86-летней Марии Фёдоровны Сониной.

Мария Фёдоровна «Дошла» и до Москвы

И тут, как говорится, Остапа понесло… Такие факты из жизни Марии Фёдоровны Сониной «вышли в свет», что мурашки побежали по коже.

– В бригаде на «Тезинке» со мной работала Аня. Как-то она рассказала, как знакомый мужчина предложил её приятелю украсть товар с Объединённой фабрики. Двое, что моложе, когда прозвучал «Атас!», убежали, а один, постарше – не успел. Его задержали. В милиции так его избили, что он умер через полчаса, и его, окровавленного, в синяках, с переломами, привезли домой. Я написала депешу в Москву, в Генпрокуратуру, руководству МВД. Подробно изложила, что мне стало известно. Из столицы приехала комиссия с проверкой изложенных фактов. Местное милицейское начальство дало задание найти автора письма, то есть меня, и разобраться. Короче, поснимали тогда милицейского руководства в Шуе много...

От 31 Марта 2020 года Владимир БАБАЙКИН, фото автора.

Авторизуйтесь, чтобы оставить свой комментарий