Сквозь окно улыбнётся солнце...
Лирическое
Всё хорошее память хранит,
Даже то, что должно позабыться,
И однажды вдруг прилетит
Серебристая белая птица.
Будет ночь необычно светла,
И качнутся причудливо тени.
Это юность, наверно, пришла
То ли явью, а то ли виденьем.
И мелькнёт силуэт за окном,
Будто вытканный из звездопада.
Будет девочка та в голубом,
Голубая моя отрада!
Она явится только на миг,
Только краешком губ улыбнётся,
И исчезнет опять милый лик,
Сладкой болью душа отзовётся.
Сердце бережно образ хранит,
Он не может никак позабыться.
И я верю: опять прилетит
Серебристая белая птица.
Александр КАЛИНИН
***
Я б на вопрос: «А где вы лучших женщин видели?»
Легко б отметил, когда б спросили.
— Все хороши. Но лучше всех — мои шуяночки —
Краса и гордость большой России.
Княгини шуйские, красавицы шуяночки –
Милее вас на белом свете женщин нет.
Княгини шуйские, красавицы шуяночки –
Надежда Родины, любви и веры свет.
Я всю планету хоть сто раз пройду, хоть тысячу
Пройду под ливнем, под солнцем жгучим.
Лишь для того, чтоб мир узнал об этих женщинах,
О самых-самых, о самых лучших.
Княгини шуйские, красавицы шуяночки –
Милее вас на белом свете женщин нет.
Княгини шуйские, красавицы шуяночки –
Надежда Родины, любви и веры свет.
Людмила Лад
Ожидание весны
Тёплыми ночами
Стало не до сна,
Быстрыми шагами
К нам спешит весна.
Ветерок колышет
Волосы льняные,
Он, наверно, слышит
Мысли озорные.
Светлую, красивую,
От цветочков белую,
Обниму любимую,
Нежную, несмелую.
Бусы дождевые,
Из росы серёжки,
Туфельки златые
Подарю на ножки.
Прошепчу – без сна я:
«Приходи скорее.
Ты, весна родная,
Мне всего милее».
Людмила ШУЛЯЕВА
***
Сквозь окно улыбнётся солнце,
Постучит о стекло капель.
Соловьиною песней зальётся
Телефона звонкая трель.
Сердце вдруг от любви проснётся,
Застучит, встречая апрель.
Содрогнётся до самого донца
И навстречу откроет дверь.
У природы нет лучше подарка
После зимних разлук и потерь.
Если солнце вновь светит ярко –
Счастье есть, только очень верь!
Раиса ТУЧИНА
Весна
Весна – природы пробужденье!
Капели звон… прозрачный цвет.
Дари нам чудное мгновенье,
Пой свой единственный сонет.
В лучах сияющего солнца
Бегут, торопятся ручьи.
В мир света распахни оконце,
С весной вернулись вновь грачи!
В весеннем, дружном обновленье
Слова любви заключены.
На радость всем, на удивленье
Все чудеса отражены.
Зоя ВАРЕНЦОВА
Встреча
В небе полная луна
Проплывает над землёю.
И грустит она одна
Этим вечером со мною.
Вот последний блеск зари
Растворился в мраке ночи.
Ты пришла, мы вновь одни,
Я целую твои очи.
Я шепчу слова любви,
Сердце бьётся всё сильнее…
Так таинственней свети,
Лунный свет, в ночи бледнея.
Николай КУДРЯВЦЕВ
***
Много вёрст мне с тобой удалось прошагать,
Но у жизни любой свой предел.
Не сумел я тебя на краю удержать,
Ты упала, а я уцелел.
Я кричу – отзовись! Но кругом – тишина,
И на зов мой – ни звука в ответ.
Заметая твой путь, вьюжный ветер гудит,
Посылая прощальный привет.
Без тебя я теперь, как родник без воды,
В утлой лодке один без весла.
Без тебя мне рукою подать до беды,
Наш спасательный круг ты с собой унесла.
В небеса унеслась, прочертив скромный след,
Как свеча на ветру, вдруг погасла звезда,
Завещая всем счастье и жить много лет,
Ты, родная, со мною везде, навсегда.
Геннадий СЕРЕБРЯКОВ
***
В дом укрыться в непогоду
Детский голос сына звал:
«Здесь в любое время года
Можешь сделать ты привал».
Ах, какой чудесный домик,
Весь из снега, изо льда.
Теремок построил гномик,
Думал – раз и навсегда.
Отказаться не посмела,
Но в него едва вошла.
Да не в этом, в общем, дело:
Друга я себе нашла.
Только стал дом ночью таять,
Оседать на правый бок.
Как жилище нам подправить,
Догадаться сын не мог.
А наутро от строенья
Не осталось и следа.
Детских рук он был творенье,
А сейчас – одна вода.
Сын заплакал, огорчился:
«Где же будем жить с тобой?»
«Ты не зря творцом родился,
Дом построим мы другой!»
Елена ДЕМЕНТЬЕВА
Шуйская Джоконда
Жило-было зеркало… «Ах, ну право же, что за тяга к сказкам?! Что за вычурность речи?!» — скажешь, наверняка, ты. Но не торопись с выводами! Дай возможность исподволь, со смаком, так сказать, с выдумкой подойти к главному предмету моего повествования… Каждое божье утро к этому самому зеркалу подходила, вернее, с грациозностью тигрицы подкрадывалась Она… Я смотрел на обрывки лилового шуйского неба над домом цвета терракоты сквозь старое деревянное окно и наслаждался её присутствием.
«Гуррр, гуррр», — урчали сизые голуби, склёвывая с подоконника кусочки хлеба. Самые задиристые накидывались на товарищей клювами, и тогда шумное хлопанье драчливых крыльев вытаскивало меня из сладостного тумана, в который я погружался по воле Её обаяния; но лишь ненадолго; боковым зрением я видел, как зубья гребешка медленно проводили борозды и вздыбливали межи в каштановых волосах молодой женщины в белоснежном халате и пропадал в нём вновь. Потом изящные пальчики проворно скрепляли пучок на затылке заколкой-крабом. Два извитых локона всё же непослушно ниспадали на её бледные ланиты. Не будучи в силах побороть искушение, я поворачивал к ней взгляд и уже беззастенчиво разглядывал совершенные изгибы её гибкого тела.
В этот момент призрак Мопассана (да-да, знаменитого французского повесы!) появлялся в кабинете, чтобы черпнуть вдохновения из этой немой, но пропитанной энергией страстной привязанности, сцены. Он потягивал «Шато Пави» из матового фужера, стоявшего на облезлом письменном столе на кривых ногах, и изучающе оглядывал нас с Ней.
«Ну что, Ги, старый волокита, не правда ли, Она прекрасна?! — обращался я к писателю. — Бьюсь об заклад, таких ты не видывал ни в Руане, ни в Гавре и ни в самом даже Париже!»
«Уи, мсьё! — отвечал призрак, кивая захмелевшей головой. — Вузаве абсолюмо резо!» (Не могу, дескать, сударь, не согласиться с вами). Мы чокались сосудами и опрокидывали их, продолжая наблюдать поверх их краёв за завершением Её утренних будуарных приготовлений. Она отходила от зеркала и на мгновение наши взгляды встречались. Представь себе, я даже и не скажу, какого цвета её глаза — настолько я был одурманен притягательной силой Её естества. Она улыбалась — загадочно и томно, и будто рушила стереотип о непостижимой красоте улыбки кисти великого художника. И не просто потому, что Она была живым человеком, в то время как та — лишь гениальным, но вместе с тем неодухотворённым средоточием мазков на его полотне. Шуяночка решительно превзошла бы Джоконду, даже будучи увековеченной в портрете флорентийца. И я, разрази меня гром, готов поспорить об этом с самым отчаянным спорщиком!
Они исчезали оба: Мопассан возвращался в Вечность, а Она тихо уплывала по объятому тягучим, жёлтым светом ламп коридору. Я вновь переводил взгляд на брешь в стене, окаймлённую деревянной рамой с облупленными белилами; голубей уже не было, а в лиловую жижу неба над домом со стенами цвета терракоты, что на Свердлова, кто-то в это время вливал струи холодного аквамарина. Шуя пробуждалась ото сна…
Александр ГАССИЕВ
