Они сражались и победили
Из воспоминаний защитников непокорённого Ленинграда.
На тот момент, когда фашистские войска сомкнули вокруг Ленинграда кольцо блокады, в городе находилось 2 миллиона 544 тысячи мирных жителей, в том числе около 400 тысяч детей. Кроме того, в пригородных районах в кольце блокады оказалось ещё 343 тысячи человек. Почти миллион ленинградцев за 900 дней блокады умерли от голода, холода, ран, погибли под руинами разрушенных бомбёжками и обстрелами зданий. И это не считая боевых потерь частей Красной Армии и народного ополчения, оборонявших Ленинград. Жертв было бы намного больше, если бы не «дорога жизни», проложенная по льду Ладоги. По ней под непрерывными обстрелами и бомбёжками было вывезено на «большую землю» больше миллиона детей, женщин, стариков — тех, кто каким-то чудом смог пережить первую, самую страшную блокадную зиму.
Первый удар по Ленинграду был нанесён 22 июня 1941 года с 4.00 до 5.40 утра, когда десятки фашистских бомбардировщиков обрушили свой смертоносный груз на не успевший проснуться город. Несколькими месяцами позднее, когда стало ясно, что взять город с ходу штурмом не получается, в окружившие город войска поступила директива Военно-Морского штаба германских вооружённых сил, согласно которой Ленинград подлежал полному физическому уничтожению. Для этого Ленинград надлежало тесно блокировать и путём обстрела артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбёжки сравнять с землей. Любые просьбы советской стороны о сдаче вследствие создавшегося положения, если таковые будут поступать, должны были быть категорически отвергнуты. На реализацию этого плана были брошены огромные силы — почти треть вооружённых сил Германии, задействованных на Восточном фронте.
Среди 900 тысяч жертв блокады, похороненных на Пискарёвском мемориальном кладбище, больше 300 человек из нашей области. В этом огромном списке павших героев имена 26 воинов-шуян. Сегодня тех, кто пережил блокаду, кто с оружием в руках защищал город на Неве от фашистских варваров, осталось совсем немного. Чтобы ни нашим детям, ни внукам никогда не пришлось пережить то, что выпало на долю блокадников, мы обязаны сохранить воспоминания этих немощных стариков.
Наступательная операция по полному освобождению Ленинграда от блокады началась 14 января 1944 года, а утром 19 января части Ленинградского фронта очистили от немцев Красное село и Ропшу, выбили их из Урицка, Стрельны, Володарского, Петергофа. 20 января 1944 года был освобождён Новгород, 21 января — Мга, а в конце января — Кингисепп. 27 января вражеская блокада была полностью снята. В феврале 1944 г. гитлеровцы были отброшены от Ленинграда с юга и запада на 200 км.
Ленинград — Санкт-Петербург по-прежнему является культурной и интеллектуальной столицей России, и его история, в том числе героические 900 дней Ленинградской блокады, это не только часть истории города и России. Это часть мировой истории, которую необходимо знать.
Из первых рук
Лидия БЕСШАПОШНИКОВА, военфельдшер:
— Везли нас в Волхов, но пока ехали, немцы заняли город. Эшелон наш на каком-то полустанке остановили и направили в Тихвин. Вы фильм «Блокада» смотрели? Помните, как начиналась «Дорога жизни»? Как первые машины шли, а впереди лыжники. Это рассказ про нас. Про наш отдельный 236‑й автотранспортный батальон. Наши ребята за ту зиму вывезли из Ленинграда около 10 тысяч человек. В город везли продукты, оружие, боеприпасы, горючее, а оттуда раненых, женщин и детей. Я встречала колонны на берегу, оказывала первую помощь тем, кого вывезли, своим раненым, следила за санитарным состоянием бойцов. Формировали эшелоны, отправляли эвакуированных в тыл, подальше от войны. Кого в Вологду, кого в Череповец, в Ярославль. Отправляли и в Иваново. Хотя и в тылу не сладко было, но, по сравнению с тем, что им пришлось пережить в блокаде, тыловые условия можно было считать почти курортными. А машины грузились и снова шли в Ленинград. До весны сорок второго, пока действовала ледяная дорога, мы были там…
Николай ЕЛЕНКИН, дальномерщик 8-го зенитно-артиллерийского дивизиона 1-го Северного форта:
— Зима сорок второго для Ленинграда была очень тяжёлой. Голод, холод, постоянные обстрелы и бомбёжки. Гитлер дал приказ уничтожить город, и немцы бомбили его почти непрерывно. Случались дни, когда в небе одновременно было больше сотни фашистских бомбардировщиков. Иногда они проходили стороной, а иногда шли прямо над нами. Тогда доставалось и нам, но и Кронштадт их встречал огнём и с суши, и с моря. Здесь к тому времени был сосредоточен весь наш балтийский флот, и немцы стремились его уничтожить, пока море замёрзшее и корабли неподвижны. Очень скоро я не только по силуэтам, но и по звуку безошибочно отличал «Юнкерс» от «Дугласа», а «Фокке-Вульф» или «Мессершмидт» от «Аэрокобры» или «Лавочкина». Во время отражения одного из таких массированных налётов я по неопытности получил контузию от своего же орудия. Опытные артиллеристы, чтобы сберечь уши при выстрелах, рот открывают, а я в горячке боя забывал. В результате после нескольких залпов у меня ручьём хлынула кровь из носа и из ушей. Носовое кровотечение уняли, а на одно ухо оглох навсегда — лопнула барабанная перепонка. Немного отлежался в санчасти, а потом перевели меня из дальномерщиков радиотелеграфистом в отделение разведки.
Кормили нас, конечно, лучше, чем ленинградцев, но всё равно очень скудно. В начале 43-го дневной паёк был два больших чёрных сухаря — поменьше, чем полбуханки хлеба. И всё. Мы старались экономить. Один сухарь съедали сразу, а второй обычно носили в противогазной сумке, про запас. Когда новый паёк получаешь, старый сухарь съедаешь, а тот, что посвежее, убираешь. Когда лёд сошёл, подкармливались рыбой, а зимой очень худо было. От авитаминоза у многих из нас началась куриная слепота. При дневном свете видишь нормально, а как только солнце зашло, так тебе глаза словно черной повязкой завязывают. Мы в сумерках ходили только гуськом, взявшись за руки, а впереди шёл кто-нибудь зрячий…
Вот так я и воевал. Стрелять приходилось много и по самолётам, и по кораблям, и по наземным целям — пушки-то у нас мощные были, длинноствольные 76-миллиметровые. Они намного дальше и точнее полевых орудий стреляли. Попадали, конечно, но сколько сбили самолётов, кто его знает. Ведь во время налётов стреляли и мы, и корабельные пушки, и пулемётчики, разве там разберёшься, кто попал? Главное, что сбили. Так что выдумывать, героя из себя изображать не буду, ни к чему это. Воевал, как все, не хуже и не лучше других, а немцев видел вблизи только пленных. В сорок четвёртом, когда немцев погнали от Ленинграда, пушки наши сняли с кронштадтских фортов и перебросили в Мемель в части береговой обороны.
