Гляжу на мир через своё окно...
В колокол бухают, братцы.
Два долгополых монаха
бухают — рады стараться
ради любви, а не страха.
Им с высоты колокольни
мир окружающий виден.
Дух там весёлый и вольный,
жребий их светлый завиден.
Галки срываются с криком,
воздух дрожит от удара.
Здесь мы. В плену мы великом
их музыкального дара.
Головы вверх мы задрали
и растопырили уши.
Ближе к религии стали
наши простецкие души.
Бухайте, бухайте, братцы,
с дьяволом в яростной битве!
Будем и мы здесь стараться,
пусть в неумелой молитве.
Владимир КРИТСКИЙ
Непросто научиться доброте.
Её не взять стихом и интегралом.
Она — на окровавленном Кресте
любви неизреченное начало.
Ей не налить шампанского в бокал
и не осыпать ног её цветами.
Она — Живого Слова скорбный лал
под болью опалёнными устами.
Вмещающая слёзы, не легка
её сума, оборванная в клочья.
Она — смиренья бледная щека,
познавшая лобзания пощёчин.
Не постелить ей мягкую постель,
не целовать очей её усталых.
Она — на окровавленном Кресте
любви неизреченное начало.
Елена МАКАРОВА
Воде раскрыв свой рот, огромный ров
так ненасытно пьёт мою печаль.
Великое вершится таянье снегов,
и сердце сердце разбивает, как хрусталь.
И полон новых ощущений дом,
из окон дома выпущены птицы.
По снегу проскользнувши босиком,
весна тревожит дома половицы.
О, милая, присядь, не торопи.
Забыть его все силы приложила.
И нежно открывается внутри
великое событие — ЛЮБИМА!
Елена РЫЖКОВА
В молитве, Богу предстоя,
всю жизнь свою — спеши осмыслить!
Слёз покаянья не тая,
стремись к тому, чтоб ум очистить
от скверны помыслов и дел,
в которых ты себе дал волю,
и сердцем страстным вожделел,
отдав его греху в неволю.
Покайся! Гордый лицемер!
Доколе слабых искушаешь?
Тебе ли, — юных чад пример,
не ведать, что ты им внушаешь?
Не будь, не будь рабом вещей,
страстей, обид, мечтаний праздных
и разных разностей заразных —
бесплодных мыслей и речей.
Очнись от снов греховной мути,
стряхни с себя оковы лжи!
В земной стремительной минуте
чтить Бога — твёрдо положи!
Гавриил АЛИЕВ
За гранью первого предела
сияет бесконечный путь.
А нам, в связи с заменой тела,
не грех немного отдохнуть.
Переосмыслить путь пройдённый,
наметить будущий маршрут.
Наш прах, на части разделённый,
по разным судьбам разнесут.
Мы вновь пройдём сквозь эти судьбы,
как кто-то прорастал сквозь нас.
И вновь, предел достигнув, будем
покой вкушать, как в этот раз.
А не достигшие предела
за грань не смогут заглянуть,
себя считают просто телом,
в кромешной тьме лежит их путь.
Сиянье бесконечных истин
для них откроется потом,
когда они предел отыщут,
достигнут мыслью и трудом
вершины дел и недеяний,
познают вечность. Вот тогда
единство многих состояний,
простых, как воздух и вода,
для них откроется, и, смело
решив в запретность заглянуть,
поймут без страха: за пределом
сияет бесконечный путь.
Сергей ШИЛОВ
Гляжу на мир через своё окно.
Жалею Шую и бомжей напротив,
хотя порой бывает всё равно —
что сделаешь сегодня против?
Я жду опять и солнце, и тепло
в лихую пору надоевшей стужи.
И вижу сквозь прозрачное стекло —
луна глядится в слюдяные лужи…
Живые деньги, мёртвые слова
заворожили всех своим сияньем.
Попробуй покачать сейчас права
и утвердиться через отрицанье!
С протянутой рукой, теряя страх,
на фоне реформаторского гона,
живёт Россия, но толстеют на постах
почти уж все служители закона.
У них в чести — махровый лицемер,
и, кажется, сидит там вор на воре.
От их «забот» и вечных полумер
нищает люд в естественном отборе.
Унылые, комичные картинки —
и смех, и грех, но высказать не смей!
Мне одиноко на любом российском рынке,
на «чёрном» рынке юности моей…
Я растворяюсь в сумерках эфира,
в бездействии, в канавах за углом,
в борцах с экрана, в пошленькой сатире,
в толпе заблудших, прущих напролом.
Я распадаюсь на свои запчасти
и превращаюсь в собственную тень.
Я испаряюсь в коридорах власти,
диктующей, какой сегодня день.
… И всё-таки, я жду опять тепло
в лихую пору надоевшей стужи.
Оно наступит, а зарвавшееся зло —
пускай глядится в слюдяные лужи…
Александр КОЧИН
Мне кажется, в любой большой дороге
есть что-то от движения реки:
через ухабы, как через пороги,
мчат каменки, что помнят старики.
Дороги начинаются с тропинок.
Тропинки — это те же ручейки:
пробившись через спёкшийся суглинок,
вливаются в стремнины — большаки.
А те вдоль плёсов — рощиц у обочин, —
до быстриц неумолчных автострад…
Вновь сбором чемодана озабочен,
спешу потом к перрону и на трап.
Мы реками и трассами ведомы.
Вослед — то брызги волн, а то пыльца…
Дорога начинается от дома,
заветного отцовского крыльца.
Евгений СМОЛИН
Шуйский рынок. Воскресенье.
Кто из нас здесь не бывал,
с мирным не вникал терпеньем
в продо-промо-проч… развал?
Вот прилавками побита,
с кошельком пустым, — домой
направляюсь. «К нам зайдите!» —
слышу голос за спиной.
То — ко мне. Здесь нет народу.
Бабушка и внука два:
старший, младший, — вижу с ходу,
повернув назад едва.
Засмущалась: «Ребятушки, —
верьте слову, денег нет…»
«Посмотрите на игрушки?!» –
трое хором мне в ответ.
На прилавке люд звериный:
заяц, зебра, слон,… бобёр;
в жёлтом шёлке — Чиполино;
в красном плюше — Помидор.
Из пластмассы — погремушки.
Из резины всяка «снедь»
для беззубых, как старушки,
деток младше всяких лет.
Смотрят на меня два глаза,
как два озера в тени
из ресниц. В обоих сразу
утонула. Не спасти!
Как зовут тебя? — Алёша.
В школу ходишь? — Не-а, в сад…
(Тяжкой стала сердцу ношей —
что и как ему сказать) .
Денег — пшик, я точно знаю.
Щёки от стыда — в огне.
Как же тут, соображаю,
роль свою исполнить мне?
Ситуация — из ряда…
Я клялась: пуст кошелёк,
то б дала, конечно, рада…
Он шептал: «… а я б — помог».
Говорили с ним о ценах
на предложенный товар.
Полчаса, наверно, целых
мальчик их, как мог, сбавлял.
Я сквозь землю провалилась,
будто там я — испокон.
Президенту б позвонила,
жаль, не знаю телефон.
И Алёше обещала:
в воскресенье быть опять.
Но купить игрушки — мало,
боль за всех Алёш унять.
Татьяна ЛИТВИНОВА
Обворожительна, но коротка
пора парада фаворита Лета,
и, кажется, на свете нет цветка,
который был бы так хорош, как этот.
И так мне жаль опавших лепестков,
что память их приклеивает снова.
И каждый лепесток ожить готов,
и в каждом красота ожить готова…
Но эта блажь пришла из замка грёз,
и путь её имеет ход обратный;
проснись печаль, я в твой альбом принёс
прекрасный лик ещё одной утраты…
Александр АЛЕКСАНДРОВ