Была обычная работа…
26 апреля 1986 года в Советском Союзе произошла самая крупная в истории человечества техногенная катастрофа. Взорвался 4-й энергоблок Чернобыльской АЭС. Тонны радиоактивной пыли вырвались наружу. Радиационному заражению подверглась территория в сотни тысяч квадратных километров. На ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС были отправлены добровольцы. С одним из них — шуянином Юрием Кутузовым — мы в преддверии этой скорбной даты побеседовали в редакции «МС».
— Расскажите, Юрий Александрович, как и когда вы попали в Чернобыль?
— Мне и нескольким шуянам прислали повестку с приказом явиться в военкомат, мы прошли медкомиссию и на следующий день отправились в Чернобыль. 25 марта 1987 года мы уже прибыли на место в часть, расположенную в 20 километрах от Чернобыльской атомной электростанции.
— Своё первое задание, свой первый вояж на станцию вы помните?
— Конечно. Это незабываемо. На станцию отправляли очень много народа. У каждого подразделения были свои задачи. Нашей роте было поручено сбивать мелкие частицы в подвалах станции под третьим энергоблоком. Четвёртый энергоблок к тому времени был уже замурован, т. е. накрыт железобетонным куполом. Но ещё «дышал». Работали мы по 20 минут. Трудились вчетвером. Соответственно был и один дозиметр на четверых. Приезжая на станцию, мы переодевались в так называемую грязную форму. В ней работали смену, после чего проходили дезактивацию, возвращаясь в расположение, и снова одевали свою «чистую» форму. Никаких средств индивидуальной защиты типа ОЗК, противогазов или респираторов нам не выдавали.
— Красное вино входило в ваш рацион, в ваш паёк?
— Употребление спиртного было строжайше запрещено. То, что якобы красное вино выводит радионуклиды из организма — это не более чем миф. А в целом кормили нас очень хорошо. По советским меркам.
— Напоминала ли окружающая обстановка кадры фильмов про ядерную войну?
— Нет. Природа, здания — всё такое же, обычное. Только вокруг станции стоял рыжий лес. И кругом покинутые деревни и посёлки, полное отсутствие гражданского населения, разрушенная станция. И много-много военных.
— Правда ли, что военные медики умышленно занижали данные о дозе радиации, полученной военнослужащими-ликвидаторами?
— Возможно, это и было. Если один дозиметр выдавали на четверых, и я, допустим, работал у эпицентра излучения, а мой товарищ стоял у дверей и принимал то, что я наскрёб, то «схватывал» он не меньшую дозу. За превышение дозы радиации строго наказывали. Поэтому, возможно, медики нам всей правды и не говорили. Я официально получил облучение в 10,05 рентгена. При приезде норма была 25 рентген. Потом её уменьшили до 18. Потом вышел приказ уменьшить до 15. В среднем в день мы набирали по 0,7 рентген.
— Юрий Александрович, вы, помимо семьи, рассказываете кому-нибудь о чернобыльском периоде вашей жизни?
— Нет, кроме семьи, нигде никому и ничего не рассказываю. Никуда не хожу, ни перед кем не выступаю. Чем гордиться? Была обычная работа...
