родник
Марина МИЛОВА
Соломенная вдова
Его нет на свете уже пять лет, а я всё живу, дышу, вижу небо, солнце, звёзды, которые раньше мы видели вместе, только на расстоянии друг от друга…
В день его гибели мне показалось, что и моя жизнь закончилась там, где-то на высокогорной дороге, когда под его машиной сработал мощный фугас. При взрыве не выжил никто, но это слабое утешение. Кто он был для меня? Единственным любимым мужчиной, лучше его нет и никогда не будет. Кем я была для него? Да никем. Вряд ли он вообще знал моё имя. До сих пор помню состояние настоящего ступора после первого страшного известия: онемело всё, даже мозг, на несколько секунд перехватило дыхание. Подобные трагические вести приходили ко мне с завидной регулярностью, его много раз объявляли погибшим и враги (умышленно), и друзья (часто по ошибке), хотя всякий раз я отказывалась в это верить и, к счастью, была права, однако в тот день привычное ощущение лжи не возникало. Что же, значит, правда?! Оцепенение не проходило, зато заработали мысли, и появился на удивление простой вопрос: зачем тогда жить мне?
На тот момент у меня не осталось ни близких, ни дальних родственников, и я жила лишь любовью к нему. Прекрасно зная, что он женат и счастлив в браке, я никогда не рассчитывала на взаимность с его стороны, да мне и не требовалось этого. Достаточно было изредка видеть его, посвящать ему стихи, которые он так и не прочёл. И вдруг рушится даже эта «неполноценная», как я её называла, любовь. К тому же я ни с кем не могла поделиться своим горем, «поплакаться в жилетку», ведь со мной не было ни одной человеческой души. Слёз тоже не было, я давно знала, что не только Москва слезам не верит, но и смерть.
Особенно невыносимой казалась мне мысль о том, что у него не будет могилы, никакой, даже братской, поскольку взрыв разметал части тела на многие десятки метров, и собирать их никто не хотел и не пытался. Решение последовать за ним пришло само собой, оставалось лишь выбрать способ, достаточно быстрый, доступный и, по возможности, безболезненный. Долго думать не пришлось: пережать сонную артерию и конец, не хуже взрыва будет по скорости. Благо со знанием анатомии у меня проблем не было, и за техническую сторону этой затеи я не беспокоилась, но вдруг почувствовала на своей левой ноге какое-то слабое шевеление и услышала громкий отчаянный писк, в котором мне показалось нечто похожее на слова: «Мама, не надо!». Опустив глаза, я увидела своего двухмесячного котёнка, старательно карабкавшегося по моей штанине и не мяукавшего, а буквально кричавшего из последних силёнок. И тогда я поняла, что это душа моего любимого, каким-то непостижимым образом вселившись в зверька, не хочет, чтобы я покидала эту грешную землю. Не обратить внимания на этот знак судьбы я не могла, и вся моя решимость уйти из жизни улетучилась неведомо куда. А вместо неё пришло осознание того, что он не одобрил бы подобного малодушия, ведь он всегда был бойцом по натуре и, как мне казалось, презирал любой суицид, предпочитая ему борьбу до победного конца.
Кто-то скажет: совпадение, мистика или ещё что-нибудь, но это спасло меня, хотя мне предстояло научиться жить без него, что оказалось невероятно сложно. Несколько недель я панически боялась телефонных звонков, несмотря на то, что самое ужасное уже случилось, не брала трубку, редко включала телевизор, пытаясь максимально отгородиться от внешнего мира, и только держала на коленях своего маленького пушистого спасителя. Медленно, очень медленно, боль потери проходила, сменившись тихой грустью и памятью о любимом.
В народе таких женщин называют «соломенными вдовами», они не надевают чёрных платьев и платков, не могут, не имеют права публично оплакивать своего возлюбленного, даже если между ними никогда ничего не было. Однако носить траур в душе гораздо труднее, чем рыдать напоказ и не вылезать с кладбища, только об этом мало кто знает. Пять лет без него показались мне вечностью, но я верю, что наша вечность ещё впереди.
Пётр КАРАУШ
Встреча через 30 лет
— Леонид Петрович Стародубцев, вас ожидают возле справочной,?— голос диктора
прозвучал громко и отчётливо.
— Повторяю…
Леонид вздрогнул, второй раз назвали его имя и фамилию. Интересно… В Красноярске он проездом, и ни встречать, ни провожать его никто не собирался. Он встал, накинул ремень сумки на плечо и пошёл в сторону справочной.
— Лёня! — тихий женский голос остановил его. Что-то очень далёкое, но до боли знакомое чувствовалось в этом голосе. Он оглянулся. Перед ним стояла слегка полноватая стройная женщина лет пятидесяти, пятидесяти пяти. Небольшого роста, с короткой стрижкой и крепкими, красивыми ногами.
— Вы… — он хотел что-то ещё сказать, но слова вдруг застряли в горле, а во рту стало совсем сухо. Картины далёкого прошлого пролетали в мозгу, с какой-то космической скоростью вспыхивали и гасли, мгновенно сменяя друг друга.
— Светлана, — прошептал он. — Светланка…
Женщина сделала пару шагов навстречу и, закрыв лицо ладонями, прижалась к его груди. Слёзы ручьём катились из её глаз.
— Я знала, что найду тебя,?— шептала она, — я знала. Он бережно обнимал её и, слегка прижимая к себе, успокаивал:
— Перестань, не плачь, всё хорошо.
Равнодушно проходили люди, спешившие по своим делам. Дремали в креслах пассажиры. Кто-то читал газету, кто-то решал кроссворды, а они стояли почти в центре зала и никого и ничего не видели.
— Светланушка, давай присядем. — Он повёл её к ближайшим сидениям, а она, держа его за руку, шла и счастливо улыбалась.
— Это ты меня ожидала возле справочной?
— Ну да! Я когда увидела тебя, так меня словно током ударило. А потом подумала, а вдруг не он? Вот и объявила.
— Сколько лет прошло…
— Тридцать, — она прижалась к нему. — Уже тридцать лет!
Леонид всегда боялся этой встречи. Долгие годы он считал себя сволочью и подлецом, но изменить уже ничего не мог. Когда-то давно он жил в Калининграде, ходил мотористом в загранку и довольно хорошо зарабатывал. Дома был достаток. Жена и пятилетняя дочь ни в чём не нуждались. Но всё, что делается хорошо, кончается обычно плохо. Вот и он, вернувшись однажды из рейса, застал жену с любовником. Нет, он не скандалил, не лез на соперника с кулаками, он просто ушёл. А на другой день, получив полностью расчёт, уехал к брату в Западную Сибирь. Его взяли водителем на трубовоз. Зарплата там была приличная, и он регулярно отправлял деньги на воспитание дочери своей теперь уже бывшей жене. О ней он почти не вспоминал, а вот дочь, его любимая попрыгунья, снилась почти каждую ночь.
А потом он встретил Светлану. Она работала в библиотеке, которая находилась в его общежитии, и Леонид зачастил туда. Он незаметно наблюдал, как она выдаёт и принимает книги. Её каштановые волосы волнами спадали на плечи, обрамляя красивое и очень доброе лицо. Именно эта доброта его и покорила.
— Ну, рассказывай, как ты, где ты? — она машинально гладила его плечо. — Куда ты исчез? Мне кто-то принёс книги, которые ты брал, и сказал, что ты уехал. Я нашла в книге твоё письмо и до сих пор храню его.
Она смотрела на него добрыми, счастливыми глазами, точно так же, как и тогда, тридцать лет назад, когда сказала, что беременна. Он сразу подал на развод, но приехала жена и на коленях умоляла простить её и вернуться домой, к дочери, которая очень скучает по нему. Ещё она сказала, что дочь болеет, и это его сломило. Всю жизнь Леонид казнил себя за этот поступок. Через семь лет разошёлся с женой, вернулся в Сибирь, но его Светланы там уже не было. Никто не знал, куда она уехала, и только заведующая библиотекой сказала, что Светлана родила мальчика, и сейчас где-то у матери, на Украине.
И вот эта неожиданная встреча. Хотя, почему неожиданная? Она должна была когда-нибудь состояться, и он втайне от себя самого и хотел, и боялся её. Леонид смотрел на неё неотрывно, любуясь каждой чёрточкой дорогого лица, держа в своих огромных ладонях её маленькую, нежную руку.
— Да что тут рассказывать… — Он вспомнил свой отъезд и опустил голову. — Тогда не смог тебе всё объяснить, а сейчас уже поздно. Да и быстро так не получится.
— Ладно, это потом, — она вся светилась, — я ведь тебя тридцать лет ждала, теперь не отпущу, ну если только на время, — и засмеялась тихо, словно весенний ручеёк прожурчал на лесной поляне.
— Что, и замуж не вышла?
— Конечно, нет! Я ведь только тебя люблю. Ну, такой уж я человек, – улыбнулась она.
— Знаешь, Светланка, я и хотел, и боялся этой встречи. Помолчи! — Он слегка прижал свой палец к её полным, красивым губам.?— Помолчи. Сначала я, а потом ты. Я знаю, мне нет оправданий за моё бегство и предательство, но если сможешь, прости. Всё было тогда, как в тумане…
— Перестань. Ты ни в чём не виноват,?— она снова прижалась к нему. — Я всё знаю, мне Володя потом рассказал. Ты поступил правильно.
Они замолчали, любуясь друг другом, и вдруг он спросил:
— Сына как зовут?
Она вздрогнула, на какое-то мгновение напряглась всем телом, но спокойным, даже каким-то безмятежным голосом ответила:
— Игорь.
— Мой?
Она снова напряглась, но тут же расслабилась и, весело смеясь, ответила:
— Не бойся, не твой!
В этом весёлом ответе Леонид услышал скрытые нотки и горечи, и обиды, и те неимоверные житейские трудности, что ей пришлось пройти и пережить в одиночку. Да, это был его сын, но он не имел никакого права вмешиваться в их жизнь и ворошить прошлое. Он снова ощутил свою вину ещё острее, чем прежде, и тихо прошептал:
— Прости.
А она, как бы извиняясь, добавила с улыбкой:
— Зато копия — ты!
— Внимание! Начинается посадка на поезд… — голос диктора звучал чётко и равнодушно. Она посмотрела на него погрустневшим взглядом:
— Это мой, мне пора. — Светлана быстро достала из сумки ручку, блокнот и начала торопливо писать.
— На, здесь телефон и адрес, — она протянула ему исписанный листок, — и не бросай меня больше, и ещё, пожалуйста, не казни себя.
Они сходили в багажное отделение, забрали её сумку и пошли на посадку. На перроне суетились пассажиры и провожающие, было шумно и грустно, но они шли, никого и ничего не замечая.
— Ты приедешь ко мне? — Светлана шла, прижимаясь к Леониду. — Приедешь?
— Обязательно, я обещаю. Нам надо о многом поговорить.
Уже давно ушёл поезд, а Леонид, ошарашенный этой встречей, всё никак не мог прийти в себя. Он бросил Светлану и будущего ребёнка, чтобы сохранить уже развалившуюся семью, а в итоге – ни того, ни другого. Любимая дочь вышла замуж, и у неё свои заботы. У него давно уже другая жена, хорошая женщина, которая любит и заботится о нём, и вдруг эта встреча. Он снова и снова прокручивал в уме каждое её слово, смех, жест, улыбку. И, как метроном, звенели в голове её слова:
— Зато копия ты!
